из-за закрытия домов и потери детских учреждений; многие были разочарованы, а некоторые не доверяли мотивации и компетентности учреждений, которые отстаивали их интересы. Влиятельные люди, выступавшие против технологий, правительства или здравоохранения, были не совсем неправы: существуют разрушительные коллективные неудачи, ошибки и случаи некомпетентности, и это зерно истины созрело для использования. Риторика о надвигающейся угрозе тирании, долгое время существовавшая на политической окраине, приобрела новый оттенок и привлекла множество новых приверженцев. Люди, ранее прививавшие своих детей, сообщали, что присоединялись к протестам против блокировки или к сообществам активистов, выступавших за открытие школ, а затем теряли уверенность в научности вакцинации, поскольку проводили больше времени с новообретенными союзниками-антипрививочниками, которые становились их друзьями.

Компании, работающие в социальных сетях, годами пытались справиться с движением против вакцин. Вспышки кори в Бруклине и Самоа в 2019 году, о которых говорилось ранее, еще раз показали, что слухи и дезинформация в Интернете могут привести к очень плохим ситуациям в реальном мире. По мере развития этих эпидемий крупнейшие компании социальных сетей решили начать повышать авторитетные источники в ответ на поисковые запросы, связанные с вакцинами. В связи с появлением COVID-19 генеральный директор Meta Марк Цукерберг поручил своим группам по защите прав потребителей начать работу над политикой, направленной на борьбу с дезинформацией о COVID-19. Он обратился к Энтони Фаучи с предложением создать "Информационный центр COVID-19", чтобы помочь людям найти информацию об этом заболевании. 81

После прошлых вспышек технологические компании решили, что, хотя антивакцинальное движение может оставаться на их платформах, его контент не будет получать алгоритмического усиления. Свобода слова, но не свобода охвата. Однако, когда антивакцинальное движение в основном распространяло страх перед доказанной безопасностью детских вакцин, его влияние ограничивалось в основном беременными женщинами и родителями. С глобальным внедрением вакцин COVID-19 для всех возрастных групп потенциальная аудитория движения значительно расширилась. Активисты антивакцинального движения в социальных сетях воспользовались этим обстоятельством и стали свидетелями резкого увеличения числа последователей. Эти новые приверженцы охотно распространяли слухи о вакцинах, дезинформацию и теории заговора - темы, которые стали актуальны практически для всех.

Это создало три проблемы для платформ. Во-первых, хотя некоторые утверждения, привлекшие внимание, были явно ошибочными (дезинформация), большая часть распространяемых материалов представляла собой слухи, основанные на личных историях или комментариях. Такие слухи не подлежат проверке на соответствие действительности. Во-вторых, нарратив о том, что "модерация равна цензуре", популяризированный Трампом и его сторонниками во время пропаганды Большой лжи, стал общеизвестным среди правых группировок, а по мере формирования коалиций во время COVID-19 он распространялся все шире. Даже когда платформы модерировали контент, который мог напрямую повлиять на общественное здоровье, например распространение по всему миру фальшивых историй о лечении, их действия быстро переквалифицировались в нарушение свободы слова и свободы, в попытку подавить дебаты; стратегия, которую Уиллис сознательно выбрал для Plandemic, срабатывала снова и снова. Наконец, в то время как платформы взяли на себя обязательство повышать авторитетность источников, институциональные коммуникаторы боролись со скоростью и резонансом. Организации, которые Facebook объявил о том, что будет повышать рейтинг - ВОЗ и ЦКЗ, - редко производили убедительный контент, которым можно поделиться, и часто медленно реагировали на циклы коммуникации. Кроме того, многие неинституциональные эксперты имели ценные точки зрения, которые стоило бы услышать, и такие платформы, как Twitter, спешили предоставить им полномочия "голубой проверки".

Одними из самых сложных для платформ были истории, которые были поверхностно правдивыми: например, медсестра по имени Тиффани Довер упала в обморок, когда ей делали укол на телевидении. Она была в порядке, но, несмотря на все усилия специалистов по проверке фактов, по всему миру распространился слух, что она умерла. 82 В больнице ее сняли на камеру, чтобы показать, что с ней все в порядке, но поскольку она была в маске и не говорила, любители теорий заговора предположили, что ее подменили двойником тела. Ее жизнь перевернулась, когда тысячи людей начали преследовать ее друзей, соседей и работодателя в Facebook, Instagram и Twitter. 83 То, что она упала в обморок, было правдой, а все, что последовало за этим, - нет. Нужно ли было удалить или сократить статью, или же достаточно было сделать информационную пометку? Если да, то что должно быть написано на этикетке? Платформы и службы проверки фактов часто помечали такой контент как "вводящий в заблуждение", и он оставался, хотя иногда и с меньшим распространением (посты больше не попадали в ленты новостей людей и не могли быть ретвитнуты). Группы и аккаунты, которые постоянно делились недостоверным контентом, наказывались после определенного количества ударов. Известные авторитеты, которые стали называть себя "абсолютными сторонниками свободы слова", утверждали, что все это - свобода слова и что любые усилия платформы по борьбе с ней "подавляют дебаты".

В другом случае на Facebook стали появляться рекламные объявления от неизвестных лиц, призывающие американцев самостоятельно сообщать о побочных эффектах вакцин в национальную систему сообщений о побочных эффектах вакцин (VAERS), которая уже несколько десятилетий используется CDC для отслеживания побочных эффектов. Некоторые известные люди, скептически относящиеся к уколам COVID-19, стали призывать к тому же. У вас разболелась голова? Сообщите об этом! Несколько месяцев спустя активисты антивакцинального движения использовали статистику, полученную из данных самоотчетов, например общее количество сообщений, чтобы заявить, что вакцины COVID-19 феноменально опасны. 84 Фактические исследования безопасности опровергают эти утверждения. Тем не менее, в базе данных были записи, и люди могли подсчитать статистику. Поэтому заявления типа "Существуют тысячи сообщений от людей, утверждающих, что они пострадали от этой вакцины!" не обязательно считались "дезинформацией" - в конце концов, это поверхностная правда. Таких сообщений были тысячи, но уже одно их существование использовалось для создания очень ложного восприятия.

Если ярлык или контекст, наложенный технологической платформой для объяснения работы VAERS, является "цензурой", как утверждали обиженные реф-работники, выступающие против проверки фактов, то какова должна быть адекватная реакция? Кто и как должен был обсуждать это на рынке идей, чтобы аудитория увидела это?

Искаженное представление данных VAERS, по сути, стало продолжением стратегии подтасовки, которую активисты антивакцинального движения уже давно сочли весьма эффективной во время борьбы за школьные прививки: Отчеты VAERS по этим прививкам также включали некоторые весьма сомнительные утверждения. Очень небольшой процент отчетов превращался в реальные судебные дела по программе компенсации ущерба от вакцинации "Vaccine Injury Compensation Program". 85 Те из них, что были, тщательно расследовались, и некоторые истцы получили компенсации за очевидные травмы от вакцин - травмы случаются, хотя и очень редко. Однако активисты антивакцинального движения долгое время превозносили количество сообщений в базе данных или общую сумму урегулирования в долларах